О литературе с Виктором Топоровым: Кит и слон ксенофобии

Роман Всеволода Бенигсена «Раяд» (то есть не то Рай, не то Ад) вышел в издательстве «Время» в разгар скандальной дискуссии вокруг учебного пособия Вдовина-Барсенкова «История России. 1917-2009» – дискуссии, в ходе которой так называемые правозащитники, возмущенные «разжиганием национальной розни» и прежде всего антисемитизмом, – в этом учебнике якобы наличествующим, – апеллируют не просто к городовому (при всей своей шумно декларируемой ненависти к городовым и прочим столпам «кровавого режима»), но к городовому чеченскому, что, безусловно, ужасает одних, отталкивает других и настраивает на волну самого черного юмора третьих.

Тех самых третьих, кто не забывает о традиционно специфическом отношении именно чеченцев именно к «лицам еврейской национальности». Дружба народов, учит нас анекдот «армянского радио», наступает, когда армяне, объединившись с грузинами, идут резать азербайджанцев. Еврейско-чеченская правозащита даже в бескровном варианте (хотя Вдовина с Барсенковым не шутя грозят депортировать в Чечню) – сюжет еще более анекдотический.

К роману Бенигсена «Раяд», еще в рукописи попавшему в лонг-листы нескольких престижных премий, вся эта история выглядит актуальным комментарием. Или наоборот: сам «Раяд» выглядит актуальным художественным комментарием к нынешней неприглядной истории с откровенными гонениями на двух авторов добросовестно-никчемного (но да, не без известного русопятства) учебника истории. Уже в первом своем антиутопическом романе с красноречиво-каламбурным названием «ГенАцид» ныне 37-летний и далеко не бездарный автор завел речь об истреблении интеллигенции (вместе с ее книгами) силами осатаневшей в своей ксенофобии русской деревни; читай: всей Россией.

«Раяд» – тоже антиутопия, причем двойная. Действие разворачивается в двух временных пластах на территории нынешней Москвы. Полторы тысячи лет назад отсюда (из процветающего праславянского города) якобы изгнали и частично вырезали инородцев, сразу же после чего в городе наступила мерзость запустения, а сам этнически чистый народ вполне закономерно вымер. А в недалеком будущем два московских спальных района, загадочно отложившись от остальной России, также провели у себя этническую чистку – и ни к чему хорошему это, разумеется, не привело, да и привести не могло. Есть в романе и третий временной пласт – 20-30-е годы ХХ века всё в той же Москве, но он «срифмован» с антиутопией далеко не столь удачно.

(Кстати, как раз тогда – в 1924 году – в Вене вышел антиутопический роман «Город без евреев» австрийского публициста и прозаика Хуго Беттауэра, три года спустя убитого нацистским экстремистом, а также одноименный фильм Карла Бреслауэра. У Бенигсена же получается «Город без нерусских»; даже не город, а всего-навсего два спальных района.)

Многими расхваленный «ГенАцид» показался мне и фальшивым, и каким-то, скорее, картонным. «Раяд» безусловно куда удачнее: город известен Бенигсену явно лучше, чем деревня, – и апелляция к мировому общественному мнению (широко распространенный вариант либеральной апелляции к городовому) звучит здесь хоть и с неизбежной истеричностью, но как минимум без оголтелости, что оставляет место для читательского сомнения. Потому что «русский район» возник в общем-то не беспричинно (такова логика романа); более того, он – в отличие от остальной Москвы и, надо полагать, России – процветает; другое дело, что сильные мира сего (сильные и преступные; ворюги и кровопийцы в одном флаконе) разыгрывают карту массовой низовой ксенофобии – да, во многих случаях совершенно оправданной, – отнюдь не в патриотических и тем более не в общественных, а исключительно в своекорыстных целях.

Читается роман – живо написанный и в одном из своих измерений детективный (здесь расследуется убийство следователя ФСБ, армянина по национальности, совершенное, разумеется, радетелем «русского порядка») – с интересом; в конце концов, откровенно назидательную линию событий полуторатысячелетней давности вполне можно и пропустить: тогдашние ксенофобы остаются, разумеется, у разбитого корыта; но у нынешних-то, пока суд да дело, всё окей, не так ли? Вот только где они?

Я бы сравнил «Раяд» с нашумевшим несколько лет назад романом Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» (о христианах, ушедших в подполье) – сравнил бы, правда, в пользу последнего, ибо при вполне сопоставимых художественных достоинствах обеих книг опасность всемирного наступления агрессивного исламского фундаментализма куда реальнее и – не в потенции, а уже на практике – куда кровавее, нежели детально живописуемый исключительно в антиутопиях «русский порядок» как единственно адекватная реакция на вселенский бардак. Перефразируя Карамзина (тоже какой-никакой историк, вот бы его в Чечню), в любом «русском порядке» всегда будет присутствовать объективно спасительный элемент вселенского бардака – и кто кого сборет, кит или слон, категорически неизвестно.

Раяд